1(2) 2008

ARCHITECTURE AND MODERN INFORMATION TECHNOLOGIES

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЭЛЕКТРОННЫЙ НАУЧНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ ПО НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИМ И УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИМ АСПЕКТАМ СОВРЕМЕННОГО АРХИТЕКТУРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ПРОЕКТИРОВАНИЯ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ВИДЕО И КОМПЬЮТЕРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

 

АРХИТЕКТУРА КАК ПРОСТРАНСТВО ОБРАЗОВ И ОБРАЗ ПРОСТРАНСТВА
Е.Г. Лапшина
Пензенский государственный университет архитектуры и строительства, Пенза, Россия

Проблема исследования

Кардинальные изменения в подходах к формированию обществом своей пространственной структуры в процессе перехода от одного типа культуры к другому. В таком ключе гораздо более важным представляется не столько выбор между традиционными или новыми техническими средствами архитектурного проектирования, сколько метафизический смысл архитектуры как культуры в организации пространства нового техно-мира.

Рабочая гипотеза

Достигнутый на сегодня в лоне городской культуры уровень развития техно-цивилизации изменяет природу человека: с одной стороны - как потребителя пространственных ресурсов, с другой – как возможного участника в организации окружающего пространства, искусственной среды.

Попытаемся проанализировать, в чем выражаются подобные изменения.

Двойственная природа человека - существа и телесного, и духовного, т.е. материально-идеального, требует – в отличие, скажем, от животного, особой пространственной организации его мира, ойкумены. Человек как существо разумное (homo sapiens) всегда мысленно «проигрывает» любое свое действие, т.е. он проектирует ожидаемую ситуацию. Таким образом, любой человек всегда связан с проектной деятельностью в той или иной форме. В отличие от животного, человек, как мыслящее существо, испытывает не только физиологические нужды, удовлетворение которых обращено в окружающую среду. Он пытается осуществить свои мечты, впечатления, реализовать духовные устремления. Так, материализуя свой внутренний мир, представления по упорядочиванию окружения, человек выстраивает свое пространство как мир материализованных образов. Материальная культура, полученная в результате подобного отношения к миру, является пространственной реализацией интеллектуального и эмоционального потенциала отдельной личности и человеческого сообщества в целом. Она пронизана образами и символами, что выводит территориальную пространственную структуру или ареал человеческой популяции на качественно высший уровень по сравнению с животным миром. Так выстраивается вторая природа, наполненная знаковыми вещами, сакральными местами (genius loci) , «говорящая» со своим первоисточником, «творцом», будучи, по сути, реализацией его самого. Так обстоит дело с одной стороны.

С другой стороны, человек не владеет, по крайней мере – на сегодня, иными способами взаимодействия с миром, как с помощью действия, телесного движения. Только через выполнение множества элементарных и сложных телесных движений, синергий та или иная мысль человеческая способна материализоваться. В этом смысле человек архаический оставался на равных с остальным животным миром. Однако, когда развитие техно-цивилизации достигло определенного критического порога, можно констатировать, на наш взгляд, коренное изменение возможностей пространственной самореализации человека и человечества. Это приводит к принципиально новым путям освоения мира новым человеком и к изменению самого человека, его природы - вплоть до физиологического уровня. Последнее выражается, в частности, в снижении вместе с физической нагрузкой уровня здоровья населения в целом. Проще говоря, человек в современном техно-мире движется по-другому. Рассмотрим, как изменяется, - в связи с переходом общества от традиционной культуры к техногенной, его пространственный потенциал, и по каким принципам выстраивается здесь архитектурное пространство – его реальная, действительная, материальная и виртуальная, мыслимая, образная составляющая.

Понятие традиционной культуры опирается на понятие традиционного или досовременного общества. М.Элиади называет традиционным любое общество «первобытного», архаичного мира и относит к нему древние культуры Азии, Европы и Америки. Он определяет метафизику традиционного общества следующим образом - это система «символ, миф, ритуал» [1,с.25]. Понятия «бытия» и «реальности» выводятся им из поведения человека.

Понятия «традиция» и «традиционное общество» введены в философию Р. Геноном и развиты Л. Бенуа в его книге «Эзотеризм»[2]: «Необходимо осознать, что же представляет собой понятие традиция, которое так часто отрицается, извращается или недоосмысливается. Речь идет не о местном колорите, народных обычаях или диковинных нравах, представляющих интерес для фольклористов, а о первооснове всего сущего. Традиция – это передача совокупности священных знаний (выделено ЛЕ), облегчающих понимание имманентных принципов вселенского порядка, поскольку человек не в силах сам определить смысл своего бытия». Принятая современной культурой «независимость и неповторимость человеческой личности выглядят в таком случае лишь относительными реальностями, свидетельствующими о постоянном отдалении от истоков первозданной мудрости, в которых черпало свои силы архаическое мироустройство» [1, с.359].

Понятие техногенной цивилизации возникает в рамках современной культуры, выстраиваемой на основе внутренней свободы нового, исторического – по М.Элиади, человека, независимости его мышления и очищения сознания от всевозможных клише. Осознание всяческих детерминант, в «клетку» которых заключен каждый человек – своей идеологии, национальности, пола, образования, сословия и т.д.,- стало задачей деконструктивизма как литературоведческого течения, созданного последователями Ж.Дерриды [3] и его пост-структурализма - современного литературно-критического течения, определявшего картину интеллектуального развития 70-80-х годов ХХ века.

Деррида начал, т.о., процесс деконструкции исторической традиции: «Историю культуры можно представить себе как универсальный договор, условности, которые в один прекрасный момент перестают действовать…в программе мировой культуры обнаружился «компьютерный вирус», но его функция – не простое нарушение сложившегося порядка, а указание на другие, более сложные структуры, включающие нашу лишь как одну из возможностей. Такой релятивизм, подобно геометрии Лобачевского или теории относительности Эйнштейна, открывает иные пространства, иные измерения, нежели привычные рамки исторического времени и пространства» [4].

Ортега-и-Гасет X., исследуя новое искусство – музыку, живопись, поэзию, театр,- подобным образом отмечает его «совершенную чистоту, строгость и рациональность» [5]. Молодое искусство он характеризует как чисто художественное искусство, как игру – оно «отличается от традиционного не столько предметно, сколько тем, что в корне изменилось отношение к нему личности. Общий симптом нового - перемещение искусства из сферы жизненно «серьезного», его неспособность дальше служить центром жизненного тяготения. Полурелигиозный, высоко патетический характер, который века два назад приняло эстетическое наслаждение, теперь полностью выветрился» [5,с.265]. Искусство, как показывает Ортега-и-Гасет, становится развлечением, игрой, наслаждением и характеризуется грациозной легкостью. Современное жизнеощущение, которое передает это искусство – праздничность или спортивность. Здесь труду противопоставлен другой тип усилия – свободный порыв жизненной потенции, как в спорте или игре: «На всем Х1Х веке от его начала до завершения отпечатлелся горький облик тяжелого трудового дня. И вот сегодня молодые люди намерены, кажется, придать нашей жизни блеск ничем незамутненного праздника» [5,с.267]. Так, исследуя новый тип чувственности нашей эпохи и нового человека, Ортега–и-Гасет в системе ценностей, составляющей этого человека, открыл новую ценность – витальную, т.е. элементарное наличие жизненной силы человека.

Современные исследователи проблем человека, такие, например, как Фролов И.Т., отмечают, что сбросив тяжелый груз эстетических ценностей, новый человек вступил в принципиально новые взаимоотношения с техникой. В ходе развития мира техники и информатики речь идет уже не только о приспособлении машины к человеку, но и об активном формировании способностей самого человека применительно к развитию техники [6]. О проблеме науки в ее отношении к человеку, о новой цивилизации, возникающей на «третьей волне» научно-технического прогресса, говорит А.Тофлер [7]. Главный шок, ожидающий человека в будущем, как считает исследователь, связан с постоянным ускорением темпов жизни. Ускорение темпа научных, технических и социальных перемен, как он полагает, нарушает биологическую и химическую стабильность человеческой расы. «Футурошок» может оказаться как результатом психологической перегрузки и избыточной стимуляции органов чувств, так и информационной перегрузки.

Человек техноцивилизации рассматривался В.Феркиссом [8]. Его «технологический человек» как новый тип человека, будет, по описанию автора, радикально отличаться от «индустриального человека» современной исследователю цивилизации – крупномасштабного производства и потребления, отчуждения от природы, конкуренции и войны, подавления инстинктов ради игры или размышления. «Технологический человек», по Феркиссу, будет иметь новый подход к миру науки и техники, обеспечивающих «стандарты ценностей для будущей цивилизации» [6,с.133]. Будут выработаны этические нормы, определяющие политику выживания человека в новых условиях.

Таким образом, в области современной философии решается задача теоретического объяснения, раскрытия истиной сущности науки и техники – с одной стороны, и самого человека – с другой [6].

Исследования последней четверти ХХ века дают некоторый спектр определений понятия складывающегося техногенного общества. Так, в словаре по общественным наукам [9] имеем следующее определение техногенной цивилизации – это общество, для которого характерны:

-стремление преобразовать природу в своих интересах,

-свобода индивидуальной деятельности, определяющая относительную независимость по отношению к социальным группам.

Второе условие заключает в себе кардинальное отличие техно-культуры от традиционной культуры. Путь развития и, соответственно – пространственной организации любой традиционной культуры цикличен, т.е. замкнут в рамки мифа и ритуала. В то время, как путь развития техно-цивилизации развернут во времени, целенаправлен и, в принципе – бесконечен. В то же время, он лишен однозначных ориентиров и, таким образом, переведен в сферу некоторой неопределенности, хаотичности. Такого рода обособленность индивидуумов как личностей от традиционной общественной установки приводит их к поиску собственных значимых ориентиров, к смене абсолютных ориентиров на относительные, и в конечном итоге – к углублению разрыва и взаимного непонимания. Общество секуляризируется. Общение переносится на другой уровень – виртуальный. Новый человек направлен не столько на выстраивание материального мира знаков-символов, отмечающих сакральные места происходящих там значимых событий. Он склонен к выстраиванию виртуальных, вторичных образов своего личного мира, которые проще разворачиваются в пространстве, материализуются, и которые можно в любой момент, «спрятав в карман», унести с собой. Не остается каких-либо общественно значимых событий, а значит – и места их проведения. Есть лишь одно главное место – там, где расположено «Я». Так само место, пространство переходит в сферу виртуального. Чтобы выстроить дом, новому человеку техно-мира не обязательна ориентация по сторонам света, красный угол как место для общения с Творцом и т.д. Ему достаточно четырех стен с нормальным, комфортным температурно-влажностным режимом. А собственный, выбираемый им символичный мир он развернет здесь сам -простым нажатием клавиши теле- или видео-аппаратуры. Новому человеку достаточно образа мира в его идеальном, виртуальном варианте. Это не требует лишних физических действий, траты своей энергии, это просто и эффективно. Можно назвать подобное явление своего рода «народным зодчеством». Профессионал здесь нужен лишь для сборки кластера из вполне нейтральных комфортных кубикулов, помещений и установки в них системы коммуникаций – той кнопки, с помощью к которой включается образ «моего, личного дома, места».

Но природа нового человека еще не до конца обновлена. Передвигающийся чаще на колесах, чем «на своих двоих», с антенной в голове, погруженный большую часть времени в виртуальный мир синтетических снов, он все же порой всплывает из мира призрачных, электронных образов на поверхность, чтобы «получить глоток» живого, настоящего мира. Тогда он пытается вернуться, хоть на короткое время, в мир своих предков. Когда-то это выглядит просто игрой. Но порой игра становится очень серьезной и превращается в целую человеческую жизнь. Тогда мы говорим об архитектурной реконструкции и восстановлении пространственной организации определенной традиционной культуры.

Приведем здесь два примера такого рода работы, выполненной в ПГУАС (г.Пенза). Один из них связан с реконструкцией Рождественского храма в с.Трескино Колышлейского района Пензенской области. Этот храм середины 19 в. предназначался для открытия на его базе в начале 21 в. православного монастыря и распространения здесь соответствующей духу традиции. Другой обращен к временам более древним и связан с попыткой воссоздания на месте сохранившегося вала Золотаревского городища культуры буртасов – одного из коренных народов Сурского края, проживавшего здесь в 10-13 вв/

1. Реконструкция храма Рождества Христова. Заказчик – настоятель мужского монастыря о.Кронид. Заказ выполнялся в 2002-03 гг. в рамках дипломного проекта студенткой 6 курса ПГУАС М.Ильиной, руководитель – проф. кафедры ОАП, к.арх. Е.Г.Лапшина.

Из истории Рождественского храма

Храм расположен на возвышенности в с. Трескино (в 77 км. от областного центра). Находится в руинированном состоянии, имеет следы поздних перестроек. Завершение храма и колокольня утрачены. Построен в середине 19 в. Имеется архивная фотография 30-х гг. 20 века, сделанная после разрушения купола и колокольни и передачи здания сельской школе. В годы Великой отечественной войны здесь располагался госпиталь, затем – школа искусств и коммунальный дом. В 2000 г. здание передано Пензенской Епархии.

Реконструкция проводилась на основе выполненных обмеров, образ восстановлен по аналогам. Изучались труды по архитектуре храмов Пензенской губернии ХV111 – первой половины Х1Х вв. [10] и региональным особенностям архитектуры Пензенской губернии эпохи классицизма [11]. Натурные обследования показали, что здание собственно храма, т.е. без учета позднего пристроя к школе, состоит также из двух частей. Первая - более ранняя церковь, возможно, принадлежавшая помещику И.Т.Трескину [12], основавшему село в начале ХV111 века (до 1721 г.), которая далее при расширении храма, видимо - в первой половине Х1Х в., использовалась в качестве алтаря. Вторая - собственно храм с пристроенной трапезной. Колокольня не сохранилась, место ее расположения не обнаружено. Из кирпичей разрушенной в 1937 г. колокольни выполнен пристрой к трапезной в западной части. Описания храма в архивах обнаружить не удалось. Единственным косвенным источником послужили рассказы Солженицина, в которых один из действующих лиц вспоминает удивительный храм в с.Трескино как «двухэтажный кубиком» (из материалов Т.Шмелевой). На основании выполненных изысканий решено было вести реконструкцию храма в стиле регионального барокко. Восстанавливали высоту стен храмового зала до помещения в виде двухсветного куба с более низкими алтарной частью и трапезной. Храм крыт куполом без промежуточных опор-столбов с завершением в виде барабана с главкой. По углам куба расположить ложные декоративные главки. Алтарь и трапезную крыть сводом. Колокольню возвести на усиленных фундаментах в западной части трапезной.

Проект выполнялся в ручной графике с отмывкой акварелью (Рис.1). Была собрана также компьютерная модель Рождественского храма с колокольней и всего монастыря – для проверки видовых точек с низкого горизонта (Рис.2). Выполнен макет в материале (картон), переданный заказчику, фотография которого (Рис.3) впоследствии была помещена в буклет Свято-Рождественского мужского монастыря. Компьютерная перспектива тоже была представлена в массовой печати [13]. Так образ реконструируемой святыни внедрялся в умы прихожан. Из местных старожилов осталось 2-3 очевидца храма в его бытность, но за дряхлостью они не смогли сообщить никаких подробностей об облике храма, кроме того, что он был большой и великолепный и назывался на селе Собором.

Рис. 1. Собор. Графическая модель объекта (фасады)

Рис. 2. Собор. Компьютерная модель объекта (перспектива)

Рис. 3. Собор. Макет объекта (модель в материале)

В ходе реализации проекта были внесены некоторые незначительные отклонения в его облик (Рис.4). Самым существенным моментом оказалось материальное затруднение с одновременным возведением храма и колокольни. Настоятелем решено было возвести колокольню отдельно стоящей. Таким образом, храм получил несколько упрощенный западный фасад. Храм освящен 28 августа 2007 г. и является ныне действующим при организованном мужском монастыре. Игумен о.Кронид – молодой старец, ревностно соблюдает православные традиции, обитель живет согласно монастырскому Уставу.

Следует подчеркнуть, что вообще монастырская братия любой обители не считает, что традиции православия надо восстанавливать, поскольку в монастырях они всегда были живы и никогда полностью не утрачивались. Для посетителей и паломников монастыри и по сей день несут образ рая, устроенного на земле. Этот образ высвечивается не только в красивых зданиях храмов и колоколен, в цветниках и садах обители. Он виден в теплом или сосредоточенном на молитве взгляде монахов, в их неспешной, размеренной жизни, простом, но крепком быте. Для однодневного посетителя понятна далеко не вся символика этого сакрального места. Чтобы до глубины души проникнуться его образом, надо в там жить, а еще лучше – вырасти. Прочими же считается за благо – хоть прикоснуться к нему и на время очиститься от мирского, въевшегося в быту налета.

Конечно, в монашеской келье нет телевизора. Но любой просвещенный и образованный батюшка сегодня может иметь телевизор, компьютер и прочую технику. Не возбранялось и ее использование при выполнении описанного здесь проекта. Но самое существенное то, что традиционные формы православных храмов возводятся теперь в новых строительных материалах и технологиях. Выложить сложный кирпичный свод сегодня невозможно – нет мастеров, или их - считанные единицы. Поэтому купол на Рождественский собор варили в виде металлического каркаса на земле, затем поднимали с помощью мощного крана и ставили на место, далее заполняли каркас пенобетонными блоками с заделкой швов. Следует отметить, что проблема сохранения традиций православной архитектуры, требуемого отцами церкви, при новых строительных материалах и технологиях действительно существует. Как сохранить абсолют, небесный образ вечного добра, вечной истины и нетленной красоты в нашем земном, меняющемся, во всем относительном мире? Что в этом смысле крепче камня, олицетворяющего вечность, из которого во все времена строились храмы? Насколько заменяет виртуальная служба, транслируемая по телевидению, получение реальной благодати? Надо решить, как сегодня должны взаимодействовать камень скалы– т.е.«вечность, нерушимость» и свет солнца – «любовь, добро» в сакральном пространстве Храма.

2. Концепция организации историко-туристического комплекса «Золотаревское городище». Заказчик – министерство культуры Пензенской области. Заказ выполнялся в 2006-07 гг. в рамках дипломного проекта студенткой 6 курса ПГУАС Л.Киреевой, руководители – проф. кафедры ОАП, к.арх. Е.Г.Лапшина, архитектор Н.Э.Наркеви-Иодко.

Из истории Золотаревского городища

Золотаревское городище расположено сегодня в черте г.Пензы. Еще недавно эта территория считалась пригородам и археологический памятник «Золотаревское городище» относился к селу Золотаревка, располагавшемуся в 25 км от города Пензы. Городище [12] отстоит от села на 0,5 км, расположено в лесу на треугольном мысу, отгороженном со всех сторон мощными валами и рвами, сохранившимися до нашего времени, но поросшими лесом. Открыто в 1882 Ф Чекалиным. Произведены раскопки 1952-65 гг. М.Полесских. Культурный слой состоит из трех горизонтов: 5-3-вв. до н.э. – городецкий, 9-10 вв. – мордовский, 11-13 вв. – буртасский. В буртасском слое обнаружены места жилых и хозяйственных построек, очагов, а также остатки пищи – животной и растительной. Городище было разгромлено и сожжено, а его население полностью уничтожено в результате татаро-монгольского нашествия в 1237 г. Почти 800 лет оно было законсервировано естественным образом, так как на этом страшном месте более никто не селился. Имеет статус памятника археологии. Признан древней «Меккой» современных болгар.

Графическая реконструкция произведена на основе выполненных обмеров сохранившихся земляных укрепления городища, образ восстановлен по аналогам деревянных крепостей Поволжья и русского севера [14,15]. Изучались труды по истории и археологии Сурского края [16].

В 2006г. в с.Золотаревка открыт музей «Золотаревское городище», в который помещен макет городища (Рис.5(a,b)), выполненный в рамках вышеназванной дипломной работы. Кроме того, выполнена компьютерная реконструкция архитектурно-исторической среды этого древнего поселения (Рис.6(a,b)). В ходе архитектурной реконструкции сделана попытка воссоздания исторически достоверного бытового уклада древнего народа буртасов, к настоящему времени полностью исчезнувшего. Для этого выстроен силами студентов архитектурного факультета ПГУАС виртуальный мир буртасов: по аналогам и на основе находок, сделанных археологами на месте городища, восстановлены одежда, посуда, оружие этого народа. Однако, не ограничившись постановкой в музей подобных экспонатов, студентами устроены игровые бои на валах городища (Рис.7(a,b)), а также смонтирован видео-фильм по натурным съемкам. Так игровые сцены на натуре и использование новейшей техники позволили глубже погрузиться в мир буртаского народа, населявшего некогда нашу родную землю, воссоздать и почувствовать образ мира, выстроенного этим древним народом.

Рис. 5(a,b). Городище. Макет объекта (модель в материале)

Рис. 6(a,b). Городище. Компьютерная модель объекта (перспектива)

Рис. 7(a,b). Городище. Воссоздание исторической среды: игровые бои (фото с натуры)

Заметим, что задача этой реконструкции в корне отличается от предыдущей. Если в первом случае восстанавливается сакральное пространство, то здесь получено пространство игровое с историко-познавательной и культурно-развлекательной целью. В проекте предложена консервация территории городища и окружавших его селищ, а также щадящий режим осмотра места как музея под открытым небом с подмостей, ведущих посетителей через череду валов. Параллельно предлагается восстановить поселение по заданному образцу на расстоянии пешеходной доступности ниже по речке Медаевке. Это, по сути - макет в натуральную величину, который предлагается для обживания экстремальными туристами, с полным погружением в культуру и быт исчезнувшего народа.

Обозначенный подход, при всей натуралистичности декораций, полностью ложится в русло современного нового искусства, которое, как отмечалось выше, носит игровой характер. Молодые люди, которые рискуют выйти из комфортной среды техно-цивилизации, кажется, готовы играючи переносить все трудности лапидарно устроенного быта. Остается один вопрос – как надолго возможно подобное «погружение» для нового человека, выросшего в недрах городской культуры, без угрозы его жизни. Впрочем, опасная игра – это тоже признак нового человека техно-цивилизации, которая, на наш взгляд, насквозь пропитана духом «цивилизованного варварства».

Заключение

Образ комфортной, безопасной, красивой жизни сегодня «взрывается» изнутри, и не столько террором внешним, сколько насилием человека над собственной природой. Переродится ли новый человек в киборга, выстраивающего свой образ мира на руинах ангаров и скоростных трассах, или исчезнет как вид среди возведенных им памятников? Возможно ли вечное противостояние двух типов культур или оно постепенно нивелируется – покажет время. А пока каждый из людей строит свой мир. Кто-то будет двигаться с помощью механических приспособлений среди пустых, ничего не значащих вещей, или вообще - в виртуальной сфере (пещере) и творить молитву в режиме танца, играя. Другой – выстраивать в пространстве образы, олицетворяющие Вечность и сохранять Центр вечно движущегося вокруг него мира.

Так или иначе, архитектура как реальность, как материальная культура, пространство значимых образов всегда понятна каждому члену соответствующего традиционного общества. В недрах же техно-цивилизации архитектура вынуждена мутировать, переходя в виртуальную ипостась, сферу современных искусств, создавая, тем самым, образ мира, понятный отдельной личности или, в лучшем случае, группе людей. Этот призрачный «мир на белой простыне», впрочем, вполне удовлетворяет нового техно-человека.

Conclusion

The image of a comfortable, safe and beautiful life is destructed not only by outer terror but by the violence of ourselves human nature. It is possible that a new man will be like a “kiborg” making his life on the ruins of the world or he will disappear as a kind. Now everyone builds his own world. Someone will move with the help of mechanic devises around insignificant things or pray in his “virtual cave”. And someone will create space images which reflect Eternity and keep the Center of the constantly moving world.

This or that way architecture as a reality, as a material culture, a space of certain images are almost clear to any representative of a proper traditional society.

In the midst of the techno-civilization architecture has to mutate transmitting into the virtual sphere of modern arts creating the world image which is clear to the only one person or a group of persons. This spectral world is rather satisfactory for a new techno-man.

Литература

1. Элиаде М. Избранные сочинения: Миф о вечном возвращении; Образы и символы; Священное и мирское/ Пер. с фр.- М.: Ладомир, 2000.

2. Benoist L. L’Esoterisme. Paris, 1965. P.15-16.

3. См.Derrida J. L’origine de la geometrie de Husserl. P., 1962.

4. Вайнштейн О.Б. Деррида и Платон: деконструкция логоса/Мировое дерево. Междунар .ж. по теории и истории мировой культуры. №1, М.1992.-с.60

5. Ортега-и-Гасет Х. Дегуманизация искусства/ Самосознание европейской культуры ХХ века - М.: Изд. полит..литературы , 1991.

6. Фролов И.Т.Проблемы человека: Опыт комплексной постановки проблемы, дискуссии, обобщения. -М.:, Политиздат, 1983.

7. Toffler A. The Third Wave. N.Y.,1980

8. Ferkiss V. Technological Men. The Myth and the Reality. N.Y., 1970.

9. www.Глоссарий.ру

10. Оя Я.В. Архитектура храмов Пензенской губернии в ХVШ- первой половине Х1Х в. Автореф. дис. канд.арх..- М.: 2000.

11. Летучева О.А. Региональные особенности архитектуры Пензенской губернии эпохи классицизма. Автореф. дисс. канд. арх.- М.: 2000.

12. Пензенская энциклопедия:/ Гл. ред. К.Д.Вишневский.- Пенза: Министерство культуры Пензенской обл., М.: Большая Российская энциклопедия, 2001

13. Пензенская Правда, № 1, 2004

14. Никольская Т.Н. Городище слободка Х11-Х111 вв. К истории древнерусского градостроительства в Земле вятичей.- М.: Наука, 1987

15. Крадин Н.П. Русское деревянное оборонное зодчество.- М.: Искусство, 1988.- 190 с.

16. Белорыбкин Г.Н. Гибель города на Суре / Родина, № 5, 2003

Issue contents
Содержание журнала